Клуб "ЛитКон"

Стол Бутузова

- Вичка, значит так, слушай внимательно. Когда войдёшь и поздороваешься, сразу расплачься, Павлу Сергеевичу такое нравится. И пусть у тебя из носа сопли текут, и пусть косметика расплывётся.
- Я и так разревусь ещё перед дверью, когда вызовут. У меня порки никогда не было. Ни разу. И я очень боюсь - у меня всё дрожит внутри до сих пор, с того момента, как только узнала, что мне взыскание. Когда я в спортшколе училась, только один раз двух девочек выпороли из старшей группы, а в нашей группе только грозились всегда. Ведь это очень больно? Тебя тут уже пороли? Улька, скажи честно. Очень больно?
- Да. Очень.
- И чем били?
- Большим паддлом. Это традиция.
- Я тогда лучше сбегу сейчас из деревни.
- Будет только хуже. Кто из олимпийской деревни сбегал, всех возвращали, и тогда им ещё больше доставалось. Государственное распределение до полных двадцати пяти лет действует. Ты же не хочешь в тюрьму?
- Тогда что делать? Улька, я с ума сойду от боли, если меня бить начнут.
- Не психуй. Порка длится минут десять. Да, очень больно, но зато потом ты сразу свободна. И через три недели следов уже не видно будет, а когда следы исчезнут, ты сможешь и дальше выступать на соревнованиях.
- И почему Павел Сергеевич? Какое он имеет отношение к художественной гимнастике? Почему не тренер Зоя Алексеевна? Или хотя бы не Любовь Евгеньевна?
- В олимпийской деревне может наказывать поркой только староста деревни. И что Павел Сергеевич борец, не имеет значения. Он приводит в исполнение твоё дисциплинарное взыскание, а не тренирует тебя.
- А что про "стол Бутузова" говорят - это всё правда?
- Не знаю, кто и что тебе рассказывал. Про "стол Бутузова" много легенд ходит, и не все из них правда.
- Я слышала, что под этот стол надо зачем-то лезть, и там под столом сидеть.
- Бутузов был легендарным двадцатикратным чемпионом в метании ядра. Когда ушёл в тренерство и его назначили старостой олимпийской деревни, которую тогда только построили, он приобрёл для своего кабинета этот стол. Массивный, резной, с дорогой отделкой под спортивную тематику. Видела стол Бутузова хоть раз? Нет? Ну, теперь увидишь. Он впервые и начал наказывать поркой молодых спортсменов на этом столе. После смерти Бутузова появилась традиция деревни - кого наказывают поркой, тот должен пройти и обряд унижения.
- Забраться под стол на четвереньках и так пять минут проторчать под ним у ног сидящего за столом экзекутора?
- Это ритуал.
- Жесть какая - под столом на ботинки Павла Сергеевича смотреть.
- Но под стол ты сразу не полезешь. Сначала первый тайм порки. Потом под стол.
- А после стола второй тайм?

Уля, сочувственно посмотрев на Вику, промолчала.

- И после второго дополнительное время матча ещё может быть?- в антураже чёрного юмора продолжала нагонять на себя депрессняк Вика.
- Не всё так плохо, Вичка. Время матча зависит от тебя.
- Ах, так, значит, и на скамейку запасных можно отпроситься?- не переставала трагически-нервно иронизировать Вика,- или дать Павлу Сергеевичу под столом по колену побольнее, чтобы он красную карточку показал?
- Фелонова, на порку!- прозвучал безупречно спокойный басисто-твёрдый голос, и, обернувшись, девочки заметили, что дверь была уже приоткрыта, и сквозь образовавшийся узкий проём было видно, как могучая фигура Павла Сергеевича в тёмно-синем тренировочном костюме неторопливо удалялась обратно вглубь кабинета.
- Прощай, Улька,- как по команде, своевременно и натурально разревелась Вика, и шмыгнула в кабинет, не без заметных усилий плотно изнутри закрыв за собою тяжёлую дверь из резного красного дерева с позолотой на дверных петлях и на фигурной, стилизованной под двух легкоатлетов-бегунов в момент передачи эстафетной палочки дверной ручке.

Уля осталась ждать подругу на стуле под дверью. Дверь кабинета была настолько солидной, что Вике лишь с трудом удавалось различать методичные хлопки паддла и голосистые болезненные крики Вики. Через пять минут звуки стихли. Значит, начался стол между первым и вторым таймами. Прошло ещё пять минут. Вдруг дверь медленно отворилась, вышла Вика, бледная и заплаканная, и медленно пошла к выходу.

- Вичка, как ты?- с тревогой в голосе спросила Уля, вскочив со стула и догоняя подругу,- как ты?
- Нормально,- стараясь не глядеть на Улю, ответила Вика.
- Второй тайм был?
- Не было.
- А стол?
- Был.

Уля, ещё раз сочувственно взглянув на Вику, теперь просто молча шла рядом.

- Почему ты не сказала мне, что удары будут такими сильными, что выдержать больше одного тайма невозможно?

Уля молчала.

- И все так делают, чтобы не было второго тайма?
- Все. Почти.
- А у тебя был второй тайм?
- Нет,- стыдливо призналась Уля, и, помедлив, добавила,- теперь и ты знаешь, что такое "стол Бутузова".

Этот текст, наверное, самый жесткий получился.

Порка и мерзко-пакостные унижения вообще часто вместе получаются. Не уверена, что хуже - стол Бутузова, или когда публично при большом скоплении зевак штаны снимают и секут розгами, а потом все знакомые обсуждают порку. Это уже как бы каждый сам решает, что жёстче. Атмосфера мерзкого унижения, в которую негласно погружена олимпийская деревня, производит гнетущее впечатление - с одной стороны, всё происходит келейно, за плотно закрытой дверью и без свидетелей, а с другой - всё равно ведь заочно много свидетелей унижения, потому что все и так знают, что второго тайма почти ни у кого не было. И ещё фигура старосты деревни становится в неприличном смысле центральной как бы, через которую все, кого наказывали, оказываются повязанными друг с другом одним и тем же неприличием.

А то обстоятельство, что Уля зачем-то увязалась за Викой и ждала её под дверью, тоже интересный момент, потому что теперь ведь от Ули все узнают наверняка, что и Вика не выдержала и сделала то, что и большинство других спортсменок. Вике уже не отвертеться перед своими подругами, делая вид, что она выдержала порку целиком, потому что Уля всё равно уже знает, что не выдержала. В рассказе есть одна странность - что у читателя неизбежно возникает догадка, что напротив стола в кабинете Павла Сергеевича расположено большое, до пола зеркало, обрамлённое солидной рамкой из резного красного дерева с позолотой, в котором отражается сцена под столом, под ракурсом, с которого видны поротые в первом тайме ягодицы спортсменки, когда та прилагает усилия для досрочного завершения матча. И конечно же, это зеркало расположено между двух прикрытых тюлем окон, излучающих мягкий матовый дневной свет, который хорошо подсвечивает действо под столом.