Клуб "ЛитКон"

Мы все, или почти что все, кто вообще заводит животных, рано или поздно заводим черных котов или собак. Потому что завести животное – это почти как завести патефон. Оно звучит. И черное животное - это такая песнь, появляющаяся в вашем репертуаре рано или поздно – обязательная, программная, заунывная. Одна из – в вашей жизни.

Простой деревенский житель, самый немудрящий, рано или поздно пришел бы к желанию завести черного петуха или черную курицу. Его удерживает от этого желания только лень и то бытийственное и очень обыкновенное обстоятельство, что по весне в деревню приезжает грузовик из инкубатора, битком набитый исключительно белыми цыплятами. И он, хоть и видит через забор у соседа рыжего или черного петуха или курицу, понимает инстинктивно, что этот рыжий или черный способен дать жару и составить фору обыкновенному белому, тем не менее, по ленивому душевному расположению своему совершенно не озаботится мыслью о том, где бы ему самому раздобыть этого рыжего или черного. Черт еще знает, почему нейдет эта мысль прямиком русскому человеку в голову.

Но горожанин – иное дело. И тем вернее, чем в более свежем своем происхождении. Тот черную или рыжую совершенно бесхозную скотинку, заприметит еще издалека. Так, словно еще до рождения это в будущем буржуа-горожанина существовал некий черный ящик, ящик Пандоры, предшествующий зарождению в нем будущего буржуа. А черному ящику, надо думать, априори полагается иметь таинственно черное, неразличимо темное, как темная ночь, содержание.

И вот, когда уже не осталось не только кружевных панталон, но и кружевных перчаток, когда уже ваша, ей богу, натурально узбекская тюбетеечка, вы точно знаете это, поскольку вам уже точно за сорок, не вызывает таких же восторженных взглядов, как ваши же собственные ажурные сапоги всего-то лет пять назад… Ох, боже мой! Но мы же все-таки, еще люди – мужчины, женщины, какая в действительности при самом поверхностном знакомстве должна быть разница. Вот вы когда-нибудь видели типично питерский подъезд эпохи модерна – с ничейной изразцовой печкой одном из лестничных маршей? Скорее всего, на третьем этаже, если их всего-то пять. И кто ее топит, зачем? Особенно в период глобального потепления?

Вот так же и женщина. С огромной черной собакой. Давно уж за сорок. Ну, может быть, не с такой же огромной, как самая крупная черная псина из «Огнива» Андресона, но точно с такой же крупной, как вторая, не просто большая, а довольно-таки впечатляюще огромная черная псина из этой сказки. Хозяйка этой собаки как будто не гот, и даже если сильно зависнуть во времени на этой улице, и даже если очень сильно прищуриться, ну прямо ровно до такой степени, когда ограда городского парка начнет походить на готический шрифт, то все равно непонятно, зачем. Зачем этой даме готияческий шрифт или огромная, как из сказки «Огниво», огромная черная-пречерная, как ночь псина.

Но, обратите внимание, что встретите и вообще заприметите вы ее исключительно в белую ночь, где-нибудь на исходе мая, на приступах лета. Этак примерно часу в четвертом утра. Молоко белой ночи, само собою весь в крестиках сиреневых эфемерный питерский сад, разделяемый на квадраты исключительно римскими профилями точеного средиземноморского мрамора – все греческие богини безмолвно за нами следят, поднадзорен и Летний, и Михайловский, уж конечно, и Марсово поле… Уже присел на июньских клумбах нежнейший пион, балетная пачка, в тревожно-сладких своих органзных облаках. И самая середина ночи выгнула спинку кошачье Троицким… И еще какая-нибудь давно позабытая симфония Достоевского, в исполнении пока еще не дроздов, кузнечиков тольео. Притихший до времени город и молоко... И сквозь молоко эта дама с огромной чернющейц псиной. И у дамы в руках не даже не зажигалка, а что-то наподобие допотопного фонаря или керосинки - обыкновенные спички…

И она, конечно же, очень быстро исчезнет. Гораздо раньше, чем вы успеете подумать, девочка это или давно уже женщина. Ждет ее дома «тройка, семерка, туз» или холодное ложе, крепко ли она сжимает в своих восковых поводок на поворотах. И кто вообще по горбатым мостам в это время кого выгуливает – этакая черная сука даму ведет за собой, или дама ради приличия и всего святого, прежде чем потеряться в ряду стройно стриженных лип, прикрывает свои истинные намерения этакой черной сукой.

И вот уже обе бесследно растаяли в белой ночи. А вы все бредете, бредете в ночи, и там, может быть, еще церковь – не одна, так другая в этой белой ночи. И тут еще же местами брусчатка и чуточку мох, и вы об нее спотыкаетесь, и, может быть думаете – может ли в принципе быть, что дамочку эту реально бы было выпороть. Ну, просто потому что собака огромная и черная, и что-то там еще – может быть кожаные штаны на дамочке, и спички, конечно, же, обязательно – какие-то допотопные спички…

Вы мысленно чиркаете об эти воображаемые спички и, наконец, все перечеркиваете. Ведь черт побери, восемьдесят процентов за то, что эта дама не дама пик, а просто случайная черная курица. Вот именно, что вы самый обычный русский, и дамочка эта – та самая черная курица, а вместе с собакой – и черный петух, пожалуйте, которых видит ваш предок за забором соседа. И вам точно также, как вашему допотопному предку не комильфо совершенно, ну не прилично же просто спросить, пошевелиться, подумать, ну даже хотя бы познакомиться. И ох-ох-оюшки, покуда ж дойдет до того, чтоб б было возможно спросить с какого-нибудь нежданно-неведомого бодуна еще и про то, чтоб можно ли выпороть…

Все просто. И в городах покуда еще и не зацвели и липы, а где-нибудь далеко за городом, одна в чистом поле, в это время в деревне буйно цветет, и светится по ночам серебряная полынь.

PS: написано без перечитывания, очень на коленке, что-то вроде ответа на "Дам" и текущие моменты окружающего сайтостроительства.

Отличный текст.
Править не надо. Живое течение - его второе достоинство (очарование)
На мой взгляд – слишком много и плотно. Но это вкусовая оценка человека, любящего без_альтернативность слова и «физически бесконечно малый объём» образов.
А первое достоинство – запечатление бега мысли. Читатель оказывается на экскурсии в чужой голове. Пока течением несет по «экспонатам», гадаешь – куда же, на какие берега (все-таки у нас тут про порку) вынесет. И радость сюрприза – ах вот оно что и как!!

Верните начало!!!
Это абсолютно гениально, и по содержанию (одна моя подруга любит говорить, что черные животные - особенные), и по форме. Просто стихотворение в прозе. То, которое было.
Слава мне! Я старый параноик и интуиция меня не подводит! Я успела это скопировать! А если бы не успела? А если бы села за компьютер чуть позже?
Это лучшие фразы у вас. У меня они есть, но пусть они будут для всех.

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).

Саша Соколов, по ощущению.

Вообще написано хорошо.
Это в самом деле стихотворение в прозе, лирический жанр. Почтенный жанр, имеющий солидную традицию, в русской литературе считается от Тургенева, а по справедливости надо считать от Радищева – стернианство на русский манер, русский сентиментализм, жанр сентиментального путешествия, где каждая глава стихотворение в прозе. Оглянулся я окрест, и душа моя уязвлена стала…

Почтенный жанр, полноправный, но очень опасный, потому что требует чувства, а неопытные авторы недостаток чувства пытаются возместить риторикой и ритмикой (ритмическая проза, которую грубые и невежливые читатели в своем кругу называют завываниями).
У Электры чувство есть. Настоящее. Личное. Звучит пронзительно, берет за душу. Это может ощутить даже весьма рационального склада читатель, которому везде хочется найти логику (чем черная курица лучше белой курицы? а почему собака? что такое ажурные сапоги?) У читателя менее рационального, с художественной жилкой, и таких недоумений не возникает. Все заглатывается одним духом.

Но есть также читатели, испорченные чтением всяких филологических трудов, они видят в этом жанре еще одну опасность, одну ловушку. Хороший импрессионизм – это внешний мир, пропущенный через собственную душу. Придирчиво просеянный (ненужное отбрасываем), профильтрованный, хорошенько искаженный (как хочу, так и вижу! имею право), но внешний. Стоит чуть-чуть задержаться на собственной душе, погрузиться внутрь себя, и моментально вылетаешь в другой жанр, смежный, который условно можно назвать «я вся такая романтичная!» Похоже на лирическую прозу, но совсем не то! Не покупайте. Жгучая Крапива как раз очень чутко распознает эти изделия, называет их по-своему: десять страниц потока сознания в стиле «я умираю». В настоящем случае Жгучая Крапива ничего такого не учуяла, пришла в восторг. Мне тоже понравилось. Просто меня как убежденного зануду терзает этот страх: граница жанра близко, можно нечаянно переступить, свалиться. Ну, лирика вообще этим опасна. В поэзии эта опасность есть всегда, и ничего, живут как-то, не перестают писать стихи, и у некоторых это получается удачно…

Последнее. Э-ээ… Я все же эстетически невосприимчив, поэтому даже после авторского указания не улавливаю никаких связей с «Дамами» Гертруды. Здесь вдохновенная лирика, импрессионизм, а там сюжетная проза, реализм, густой быт, приземленность. Везде на первом плане что-то житейское: покупка перчаток, наем комнаты, поступление в институт, призыв в армию, получение наследства, дом, деньги, переезд в другой город, зарплата ассистента без ученой степени и без стажа – все вполне вещественно, субстанциально, и взгляд на все эти вещи здравый, практический. Романтический накал чувства заметен только в одном пункте. Главный герой страшный бабник, эта его страсть приподнимает над житейскими проблемами, над книжными интересами, разрастается до чего-то мистического. По одному щелчку пальцев появляется очередная девица, прямо из воздуха, и все очень милые, невозможно выбрать, остановиться… У Электры совсем другое. Где связь, где точки касания? Я не улавливаю.

дело не в эстетической невосприимчивости.

в Дамах, с их густым бытом, половодий чувств и глубоких метаний тонкой души, над которыми вы так иронизируете, поболее будет, чем в Полыни.

это видно, если слезть с табурета пристрастного критика.

Да я чо... я же не придираюсь. Я даже люблю реализм.



(Примечание: нарочно посмотрел, Гугл переводит обороты «ahmoq emas mi san?» и «Jindi emasmisan?» таким образом: «ты тупой?» и «Вы с ума сошли?». Явно рассказ о каком-то подлинном эпизоде из жизни, такое не придумаешь.)

Масть до некоторой степени влияет на характер. А характер и внешний облик за годы жизни сливаются в одно целое. Одна моя знакомая хотела взять большого рыжего кота. Но всегда они не приживались, начинали писаться, или что-нибудь не получалось. У нее был любимый покойный серый кот - она была запрограммирована на серых котов. И взяла серого кота, не взяла, а схватила, сразу в него влюбившись.
Черные животные часто очень эмоциональные, энергичные, и после них трудно переключиться на нечерных.

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).

Само собой. Одно с другим близко не стояло.

Мне вообще ужасно неловко перед всеми. Ну ладно, написалось вот так вот, в ночь с 23 на 24-е, но если б черт не дернул опубликовать, то я бы на утро я бы абсолютно точно это вообще стерла.



Это произошло с подачи Олеси в соседней теме...



Где-то тут немного раньше еще ЖК на эту тему пошутила - о том, что я могу на шутки всерьез. Правда, это такая разновидность шуток у меня. Короче, черт меня дернул это продемонстрировать. Мне уже после этого трое суток не смешно.

Но в общем, спасибо. Но, в самом деле, не заслужила, чесслово, то есть наоборот - пороть надо чаще.



Не знаю почему, но с черными котами/кошками у меня как-то не очень, тут мои - рыжие. А собаки - черные сто процентов мои, хотя по разу (так как я обычно брошенных беру, взрослых) у меня уже успели быть белый и рыжая. Масть - очень правильное слово, она действительно что-то означает для того, кто заводит животное, что-то вроде ставки в перспективе на несколько лет.

А черные курицы хороши тем, что они не инкубаторские. Инкубаторские цыплят не высиживают, у них этот инстинкт атрофируется что ли. Белых кур чаще всего разводят в инкубаторах, поскольку они менее требовательны к кормам, условиям содержания и несутся чуть ли не в два раза чаще кур всех прочих расцветок. При отсутствии свободного выгула куры других расцветок начнут утрачивать цвет, в каком-то поколении побелеют. Но это как белые крысы - они лабораторные потому, что менее всего дикие, им больно делают, а они до последнего не кусают при этом человека инстинктивно, терпят, доверяют. Цветные петухи более драчливые, и своих кур охраняют, и соседских не только оттоптать норовят, но и в свой курятник зачастую уводят.

Применительно к этому рассказу (миниатюре), черное животное лучше белого потому еще, что черное животное лучше видно белой ночью. Черное животное обычным вечером, или обычным утром, когда собачники ходят, плохо видно. Его хорошо видно белой ночью. Здесь речь идет об утренней прогулке. Четыре часа - это утро.
Чтобы черное животное было видно не белой ночью, действие должно происходить днем, или в выходной, т.е., в несколько необычный, нерабочий день. Здесь же мысль в том, чтобы показать обычный день, обычные будни. Чтобы все происходящее происходило как бы невзначай, чтобы сохранить быстроту шага дамы и бега собаки. Нужно также сохранить особое ощущение утра - странное ощущение свежести красок, яркости жизни, ощущение утра, которое уже к восьми часам уходит безвозвратно. Днем в воздухе как будто висит усталость, и если бы это была прогулка днем, это было бы не то, что в рассказе.
Так вот, чтобы черную собаку в четыре утра было хорошо видно, ночь должна быть белой.
Из черной собаки вытекает необходимость белой ночи. Это очень важно, чтобы необходимость белой ночи из чего-то вытекала, из каких-то простых житейских деталей. Это нужно, чтобы избежать безвкусицы, так как тема белых ночей и питерских красот заезжена до невозможности и завалиться в сюсюканье и туристические восторги легче легкого - но автор не завалилась! Держась за свою собаку, автор справилась с темой белой ночи, а это очень сложно.

Кошки не ходят на большие расстояния. Если и ходят, то загородом и медленно. А дама идет быстро: " И она, конечно же, очень быстро исчезнет. Гораздо раньше, чем вы успеете подумать, девочка это или давно уже женщина."
Быстрое движение - это движение собаки. Когда быстро сменяют друг друга перед глазами сирень, пионы, липа. Интересна передача движения, скорости - все время происходят изменения пейзажа.

У меня лично никогда не было, но в продаже видела. Обувь, с прорезями.

И не должно стоять. Белая ночь и густой быт?!
Это несовместимо. Белая ночь не подразумевает быта. Кстати, загородом она особенна красива, где человеческого быта как такого нет. Тем более белая ночь исключает густой быт. Белая ночь как бы подчеркивает воздух, пустоты, разреженность мира. Белая ночь - противоположность густоте. Густой может быть тьма.
В рассказе очень удачно показано свободное пространство - Марсово поле, мост. Длина моста равна ширине реки под ним - это пробел, пустующее место. Должны быть дома, всегда в городе должны быть дома, - но здесь их нет. Пространство в городе,не заполненное домами, - это немного неестественно. Или не немного. Как неестественна сама белая ночь. Она и заняла все свободное место.
Материя сгущается лишь в нескольких точках - черная собака, тюбетейка, сапоги. Это нужно, чтобы создать контраст, показать при помощи этого контраста размытость и светлоту огромного пространства над Невой и плотность точки, движущейся в этом пространстве: "И сквозь молоко эта дама с огромной чернющейц псиной".

"Дамы" Гертруды упомянуты только в постскриптуме, связь здесь косвенная, отдаленные ассоциации. "Дамы" Гертруды начинаются с того, что дама смотрит в зеркало, - дама этого рассказа тоже все время смотрит на себя со стороны, прикидывает оценки окружающих, кто что думал или думает о ее тюбетейке и сапогах, что думают о ее возрасте, ее внешности и сексуальности, о возможности ее выпороть, наконец.
Дама в "Дамах" не просто смотрит в зеркало, а смотрится в зеркало голой, то есть здесь внимание направлено на свое тело. В "Серебряной полыни" внимание к своему телу тоже присутствует, но здесь оно передается в основном ощущением тела в движении. Здесь дама большое расстояние со своей собакой проходит, при этом происходит не просто смена картин пейзажа, но движение ног. Она (дама) не просто оказывается в точке В из точки А, она идет, это процесс. Можно почувствовать ритм ее шага, быстрые прикосновения ног к тротуару.
Собака тоже двигается, и это тоже своего рода способ для дамы почувствовать и показать свое тело. У собаки одежды нет, мускулов много. Тело и движения видны более отчетливо, чем у человека. В какой-то мере это распространяется и на идущего с собакой человека, так как движения до некоторой степени синхронны: "И вот уже обе бесследно растаяли в белой ночи".

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).

Хорошо пишете, Крапива!
Впечатляет.

Ваша критика читается не менее интересно, чем ее предмет – очерк Электры. (Рассказ, эссе, стихотворение – нужное подчеркнуть…)

Без Вас, Крапива, я бы многого не заметил, а многое для меня остается закрытым и невидимым и даже после разъяснений. Вот это:
Я плохо знаю Питер. Никогда не видел ни Марсова поля, ни моста, не знаю, как это выглядит.

Если я признаюсь, когда я был в том городе первый раз и когда последний, мне никто не поверит. Город назывался по-другому. Я провел там в общей сложности недели три за всю жизнь. Большую часть времени проторчал в Эрмитаже, немножко в Русском музее, больше ничего не видел. Никаких впечатлений, воспоминаний… Ни домов, ни улиц, ни людей. Все смыло.

Нет, две подробности застряли. На Невском напротив Петровского пассажа, кажется, была маленькая кофейня. Очень маленькая, крохотная. Стены облицованы деревянными панелями, помнится, дуб. Давали какао и вкусные булки с маком. О городе больше ничего в памяти не осталось. Вторая подробность о людях. Спросил дорогу у мороженщицы. Девочка лет двадцати. Белый халат поверх платья, светленькие волосы собраны в хвостик. Непримечательная внешность. Вежливая, стала подробно объяснять, как пройти. Пойдете прямо, свернете, по левую сторону храм… Спрашиваю:
-- Какой храм, как выглядит?
-- Ну, такой, барочный…
Я похлопал глазами и уже просто на всякий случай спрашиваю:
-- А какое барокко?
Мороженщица подумала, поколебалась.
-- Ну, не знаю, не помню точно… Петровское или расстреллиевское.
Да, это город!
В Москве я прожил много лет, но ни одна мороженщица не умела отличить русское барокко от елизаветинского. Удивительно неразвитые девушки.
Питер какой-то другой, но я его мало видел. Это жаль.


Изумительная логика.


Опять великолепный стиль.
Только имейте в виду, Крапива, филологи так не пишут, так пишут искусствоведы о живописи – лучшие из них, понимающие предмет. Белое, черное… контраст… разреженность, заполненность, плотность… В центре внимания изобразительная сторона. Массы, формы, линии, цвет…

У филологов упор больше на словесность, на слово. Вы это умеете, в другом разделе видел разбор Олесиных особенностей синтаксиса – придаточное условия в конце. Это мне ближе. Еще ближе быт, сюжет, характеры. Олесины нахальные девчонки. Гертрудино «преломи и даждь»… Светлота пространства над Невой – это для меня слишком тонко, сам не улавливаю, только со стороны вижу, что Вы об этом пишете хорошо.

Боюсь, что моду на заимствования из сфер музыки и изобразительного искусства я ввела. Или не слишком разбираюсь в словесности, или мне эти сравнения из области техники ИЗО и музыкальных форм немного понятнее. Не знаю, насколько это в действительности моветон, и то, и другое, и третье - все про искусство. Что-то же должно их объединять? А потом, почему, если экспериментов по части формы и заимствований из смежных областей дофига в самой литературе, почему литературоведение не должно выходить за рамки..?

ЖК, по-моему, вы всяко лучше, чем я написали). Или это опять вещь, легко поддающаяся рецензированию). В любом случае, спасибо большое. Отчасти вы меня с этим мороком примирили). Меня, правда, по-прежнему, слегка от "дамских штучек" и самолюбования трясет), всю жизнь с этим в себе борюсь-борюсь, а они нет-нет, да где-нибудь выскакивают. Ужас).

Вы ввели выражение моду "поток сознания" применительно к форумским "шедеврам". Это было в разговоре о том, что в тематических рассказах стало мало темы. Как я поняла, "поток сознания" в данном случае эвфемизм и имеется в виду что-то вроде "заунывная галиматья".
Разницу между не к ночи будь помянутыми потоками и "Серебряной полынью" я сейчас объясню.
.
На сей раз вещь легко поддается рецензированию благодаря Ап. Григорьеву. Его вопросы помогают мне понять, на чем сфокусировать внимание.
И не так уж легко она ему поддается (вещь рецензированию). Надо сказать, что очень новаторские вещи сложны для восприятия и бывают недооцененными, чему пример "Мишка-маньяк" Влада. Даже если сразу восхищаешься, далеко не сразу понимаешь, почему.

Вот и пусть выскакивают в литературе. "Пырьев" был хороший, но застегнутый на все пуговицы,и пародия 13, менее глубокая, по эмоциональности текста его обходила. "Серебряная полынь" - это уже другое, совершенно. Это большой шаг вперед, огромный просто, рано или поздно это должно было случиться. Здесь уже и эмоции, и образы, и необычное содержание, и необычные художественные приемы, и читается на одном дыхании. Логика местами страдает, про спички. Осталось сблизить полюса - серьезность "Пырьева" и эмоциональную открытость "Серебряной полыни".

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).

Эссе. Начало, по крайней мере, точно эссе.
Размышления о мире, о роли животных в эмоциональной жизни («звучат, как патефон») – в своей жизни и не только в своей.
"Мы все, или почти что все"...
(красивый ритм, с акцентом на "почти").

Начальная точка - "мы". Это очень важно. В тексте это "мы" не повторяется, но это и не нужно, достаточно того, что это первое слово и оно сразу задает окраску, эмоциональную тональность. Автор ощущает свою принадлежность к общности людей и эмоциональную связь с этой общностью людей. Город, деревня, история семьи, история страны - это все можно понимать под словом "мы". Здесь и сейчас, в начале действия, этих "мы" представляет автор, и звучит голос автора: "Мы все, или почти что все"... Звучит очень мягко, мелодично.
Далее: «Кто вообще заводит животных» - "вообще" здесь лишнее, слово-паразит в быту допустимо, в тексте произведения нет.
Формально происходит ограничение «мы»: из всего человечества в «мы» остались те, кто заводил животных. Это оправдано по смыслу: все кошатники и все собачники понимают друга друга с полуслова. Вместе с тем, по ощущениям «мы» не стало меньше, а как будто стало больше: к людям присоединились животные. Еще растения будут, в большом количестве, к которым автор явно неравнодушна: сирень, пионы, мох на брусчатке, и та самая серебряная полынь, которая в названии рассказа и которая появится в последний момент.

Здесь на минуту остановимся. Когда авторы «потоков сознания» кем-то интересовались или кого-то любили? Кроме себя обожаемых и ненаглядных, они же видели остальной мир в гробу. Абсолютно их не интересуют никакие «мы», ни люди, курицы, ни собаки. Могут максимум сюсюкнуть на живность мимоходом, демонстрируя свою душевную тонкость. Вникать в характер курицы??? Кому, молодой (или не очень), красивой и талантливой авторше, за которой ползут на коленях все мужчины на свете, прерываются на обмороки от ее неземной красоты и снова ползут?
При болезненном эгоцентризме не может быть «мы все».

Согласна полностью. «Поток сознания» – это действительно падение внутрь себя, нарциссизм, как сказал бы Ковальский. К счастью, мир «Серебряной полыни» совершенно другой.
«Рано или поздно заводим» - автор как бы оборачивается назад и смотрит на целую жизнь. Становится понятно, что автор не одно животное похоронила и сама не стала моложе; у нее есть опыт, свой собственный и опыт наблюдений, который можно обобщить.
Идет мудрый, немного грустный текст с красивой игрой слов – завести животное – завести патефон. Обыграть два значения одного слова не так просто. Нужно внимание к языку и способность пошутить , то есть способность не прямо, не однозначно воспринять что-либо, например, значение слова. (Способность автора в ограде решетке увидеть готический шрифт по психологическому механизму близка к этому. Тоже своего рода шутка. Нужно чувство игры, условности).
Понятно, почему завести патефон – потому что только патефон заводится, более современная техника - включается. Вместе с тем, у патефона есть еще другая роль, - это предмет из прошлого, способ ощутить течение времени. Автор помнит (и все время напоминает читателю) о том, что были и другие времена, и текущее время – лишь вариант Времени. Как автор в этом произведении – часть «мы», одно из лиц, так текущее время – часть истории.
Патефоны были до войны. Модерн питерского подъезда, который далее будет в тексте, относится к началу двадцатого века. «Огниво» Андерсена – девятнадцатый век. Летний сад и решетка Фельтена (если она имелась в виду под готическим шрифтом) – восемнадцатый. Греческие и римские богини, в виде статуй, - совсем уж древность ( или не совсем уж древность, так как статуи – позднейшие копии, но это не имеет большого значения).
Автор также расширяет географию рассказа, напоминая, что мир не ограничивается Питером. «Огниво» из Дании, тюбетеечка из Узбекистана. Упоминается не просто город, но «города», надо понимать, всей России: «и в городах покуда еще не зацвели и липы». Тот самый принцип «мы все», которое заявлено с самого начала. У автора интерес к миру в целом. Белая ночь, как они ни хороша, – это частность.
Все эти детали, разные по хронологии и географии, нужны, чтобы ощутить время и пространство, чтобы оправдать мимолетность, сбивчивость мыслей, без неприятной трансформации произведения в «поток сознания» (в заунывную галиматью, то бишь). Время и пространство кратковременно пересеклись там, где гуляет утром эта дама. "И она, конечно же, очень быстро исчезнет. Гораздо раньше, чем вы успеете подумать..." Героиня вот-вот исчезнет - не до того, чтобы писать длинный роман с обдуманными и отточенными фразами.

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).

Героиня вот-вот исчезнет из виду. Название "Серебряная полынь" - легкомысленное, ни чему не обязывающее, как бы не относящееся совсем к делу название, непонятное, как сама эта дамочка, "девочка или давно уже женщина", то ли черная курица, то ли дама пик.
однако на самом деле серебряная полынь имеет прямое отношение к белой ночи и к композиции рассказа.
Серебряная полынь - еще одна географически другая деталь, если она светится по ночам, значит, светится в темноте
(белой ночью светиться трудно), да вот и гугл сообщает, что полынь растет прежде всего в засушливых местах, и даже на Украине, то есть сильно южнее Питера.
Серебряная полынь - черный верх (небо), белый низ (полынь), противоположность белой ночи, в которой белый верх (небо), черный низ (собака). Возможно, "серебряная" - слишком красиво, серебристая на самом деле, но ведь про осень говорят "золотая", имея в виду образуемое растениями огромное пятно, значит, можно и массу полыни назвать серебряной.
Начали с деревни, с куриц и с грузовика из инкубатора, битком набитого цыплятами (нет, вы представляете себе чувственный поток сознания, в который въехал бы грузовик с цыплятами? изысканные авторши не то упал бы в обморок, а умерли бы на месте).
Вернулись в деревню - уже не про куриц, а про полынь, но в деревню. Кольцевое построение!
Здесь очень продуманная, красивая композиция, благодаря которой произведение практически без сюжета воспринимается цельным и читается на одном дыхании.
Деревня в начале - деревня в конце - круг замкнулся. Перед финалом подробно описанная картина белой ночи будто опрокинулась и небо стало черным, а земля - серебряной. "... и светится по ночам" - здесь по ритму должна быть пауза. "... Серебряная полынь" - ритмически и композиционно - точка. Финал - взгляд автора вдаль, на эту полынь.

_________________
"Хуже дурака только дурак с инициативой" (с).