Исправительный лагерь "Островок"
- Нехорошее место ты, дочка, выбрала. После работы никуда не деться. Из магазинов - одно сельпо. Надо чего - жди паром в райцентр. И вообще. Лагерь. Светлана молчала. - А в рюкзаке что? Тяжёлый чёрт. Учебники по перевоспитанию? Впрочем, не моё дело. Дед хрипло закашлялся, не переставая грести. - Учебники. По криминалистике,- спокойно объяснила Светлана. - Ну да. Понятно. Раньше пионервожатые с детьми песни хорошие разучивали, игры разные, зарницы устраивали. У костра о светлом разговаривали. Теперь другое время. Другие дети. - Им уже по шестнадцать, семнадцать. Не дети уже - подростки. И трудные подростки всегда были. - А по закону - дети. И трудные, не трудные - государство виновато, а не они, что у них так судьба сложилась. Дед с досадой выплюнул в воду окурок и стал грести размашистей, как бы отвлекая себя от тревожных мыслей. - Я уже двадцать восьмой год тут. И всякого повидал. Да, должностей не занимал, но всё подмечал. И выводы для себя делал. И вот что скажу тебе, дочка. Нехорошее тут место. Все бегут. Год-два продержатся, и обратно едут, потому что сама природа тут нехорошая. - Чего так, дедушка? Обыкновенная. - Про бермудский треугольник слышала? Светлана задумчиво глядела вдаль вдоль водной глади. - Були?- вспомнила Светлана о странном разговоре с попутчицей в поезде. - Они. И никто не знает откуда берутся. Была тут экспедиция, учёные. Пробы воды брали. Ныряли. Микрофоны в воду опускали. Думали. Ничего не нашли, ничего не поняли, уехали ни с чем. А кому оно надо в такой глуши аномалии искать. И в прокуратуру писали. И что? Назад одни отписки - "убитых и раненых нет, а на нет и дела нет". - А вы сами хоть один буль вблизи видели? - Видел ли?... Было дело... Бросив взгляд на сгустившиеся мрачные тучи, дед завозился по карманам в поисках пачки папирос. - Не ко времени мы, дочка, вот-вот польёт... Было дело. Два раза совсем близко даже. Один раз фиолетовый, один раз тёмно-красный. - И что они? Правда хлопали и выли?- улыбнулась Светлана. - Угу. Больше на стон похоже. Все в райцентре говорят, что воют. Но это выдумка. Потому что були стонут, а не воют. А сначала хлопок звонкий. Вот скажи, тебя отец в детстве ремнём порол? От неожиданного нескромного вопроса Светлана покраснела и ничего не ответила. В её двадцать пять воспоминания были ещё слишком свежи...
...
- У меня кончились. Дай свои. - Обломись, это последние,- показала на ладоне куцую кучку семечек Светка,- у тебя в левом кармане были. Ксюха вывернула наизнанку карман куртки, оттуда посыпались на скамейку шелуха семечек и конфетные фантики. - Нету уже. Светка, дай половину. - Засохни, свои сожрала. - Светка, по манде получишь! - В других карманах посмотри. Сейчас слазаем, ещё возьмём. Светка, обтерев со рта налипшую шелуху достала из внутреннего кармана пачку сигарет и зажигалку. Ксюха, встав со спинки, пробежала вдоль по скамейке, соскочила на землю и, сняв куртку, стала выворачивать наизнанку все карманы, откуда посыпалась такая же шелуха, опять фантики, две копейки и всякий непонятный мусор. Светка, закурив, прищуренно-ехидно смотрела на ксюхины страдания. Ксюха вывернула последний карман, и, ничего не найдя, принялась с силой психованно выбивать о скамейку из куртки остатки мусора, потом пнула ногой стоящую рядом урну, отчего та наклонилась и из неё повываливались окурки. - Давай, Ксюха! Жги! Больше ада!- весело расхохоталась Светка,- Пипец... шакалы...- мгновенно изменившись в лице, вдруг зашептала она Ксюхе и соскочила со скамейки на землю, бросив наскоро потушенную сигарету в сторону опрокинутой урны. К девочкам неторопливо, но неумолимо уверенно подходила группа из трёх человек - двоих мужчин и одной женщины. У каждого на руке была красная повязка с крупными золотыми буквами "ДНД". - Текаем?- прошептала Ксюха,- я больше не хочу по заднице. - Поздно, догонят, и на воротах полицаи стоят. Ксюха схватила лежащую на скамейке куртку и побежала. - Стой!- закричал один из мужиков-дээндэшников и побежал за Ксюхой. - Добровольная народная дружина, дежурный по микрорайону Александров Семён Палыч,- представился подошедший к Светке мужчина. - Дежурная Еремеева Анна Максимовна,- представилась женщина и даже показала своё удостоверение. - Тимакова, ты что ли?- радушной улыбкой обрадовался Семён Палыч. - Угу,- кивнула Светка. Анна Максимовна общёлкивала фотоаппаратом ещё слегка дымившийся светкин окурок и рассыпаную всюду перед скамейкой шелуху от семечек. - А чего отец ко мне в гараж не заходит? Починил я уже ваш мопед. - Я передам, дядь Семён. - Ага, передай, восемь пятьдесят с него. Да... Передай, ага... Пришлось повозиться, но теперь машина - зверь. И масло сменил.
- Да отпусти ты, руку сломаешь, чёрт хренов!- закричала Ксюха, которую, слегка прихрамывая, вёл обратно к скамейке второй мужик. - Вот, с ограды уже снял, почти перелезла чертовка, да только штанами зацепилась,- с одышкой и раскрасневшимся лицом поделился радостной новостью мужик, ведя Ксюху с заломленной за спину рукой. - Так. Твоя фамилия как? - Зябликова. - Имя? - Ксения.
- Дело такое, девочки... В парке уже третью неделю каждый день появляется большое количество шелухи семечек. Наша обязанность - пресечь это явление. - Это не мы. Они до нас были. - Ага, за дураков нас держите, ага... Вот следы на земле от вашей обуви. Аня, зафиксируй обувь девочек. Вот шелуха на ваших следах, в землю подошвами не втоптана - значит, налузгана, когда вы уже здесь наследили и сидели ногами на скамейке. Нормальные люди тут сидят, а вы свои грязные ноги ставите. Стыдно, девочки. Мы сейчас всё сфотографируем. В карманах шелуха, идентичность сорта семечек сможет экспертиза подтвердить. И около рта у Зябликовой налипла. Аня, зафиксируй облепленный шелухой рот Зябликовой. Окурок мимо урны кинули. Ещё дымится. В кармане пачка сигарет той же марки. Аня, зафиксируй окурок с дымом от него. - Уже. - И пачку сигарет Тимаковой... И ещё, что шелуху из кармана беру в пакетик... Ага... - Правую ногу в колене согни, мне подошва нужна,- подойдя к Светке, попросила Анна Максимовна, и сделала несколько снимков подошвы,- Теперь левую... - Девочки, хотите без лишних сложностей, подписывайте сейчас признательные листки... ага... тогда через десять минут уже домой пойдёте, без оформления протокола в милиции, без уведомительного письма в школу и без штрафа. Но с двадцатью горяченькими каждая.
Девочки уныло молчали. Анна Максимовна обфоткала подошвы и у Ксюхи.
- Дядь Семён, только про сигареты отцу не говорите, иначе он меня выпорет. - Не скажу, оно мне не надо... ага... не беспокойся, только пусть за мопедом приходит, ага... Так как решаете? За десять минут, но с наказанием сейчас, или с оформлением протокола в милиции, штрафом и письмом в школу? - А родокам сообщите, если за десять минут? - Родителям каждой придёт по почте уведомление в любом случае. - Ксюха, ты как? Двадцать горяченьких... Пойдём в милицию?... Я лучше здесь. Тогда они в школу не сообщат. И без штрафа... А почту на дом сразу вытащу, мои не узнают даже. - Двадцать... Почему так много?... Ладно, давайте на месте,- нехотя согласилась Ксюха.
Семён Палыч достал из внутреннего кармана телескопически сложенный стальной прут.
- Обе, встаём лицом к скамейке, спускаем штаны, трусы, ноги на ширину плеч, наклоняемся вперёд, руками упираемся перед собой о скамейку. Снимите куртки, чтобы не мешали... После первого же досрочного выхода из позы, прекращаем и передаём дело милиции. После наказания ягодицы каждой будут сфотографированы, фотография будет приложена к уведомлению родителям.
От первого же удара телескопическим прутом у Светки проступили слёзы. Боль была жгучей, и если бы Семён Палыч не делал длинную паузу после каждого удара, Светка не выдержала бы. Ксюха сломалась на пятом ударе, разревелась и опять попыталась убежать. Её быстро поймали и повели в милицию. Светка осталась заплаканная сидеть на скамейке посреди разбросаных под ногами семечек, окурков и забытыми Ксюхой на земле двумя копейками. После наказания на месте дээндэшники обычно не трогали, не прогоняли, а просто уходили, понимая, что подростку следует дать какое-то время прийти в себя после болезненного шока. Когда дээндэшники скрылись с Ксюхой за поворотом аллеи, Светка встала и пошла в противоположную сторону. Рельефно вспухшие под одеждой на ягодицах полоски гудели и щипали.
...
- Так вот. Хлопок по звуку точь-в-точь, как сильный шлепок ремнём по попе. Если со всей дури влепить. А потом стон. Жалкий-жалкий, как будто даже плачет кто-то. - Глупость какая... - Угу. И сначала ветер всегда задует. Вот из ниоткуда - не было, и вдруг через секунду задует. Ууууу... Потом свет из под воды у самой поверхности, а над водой смерч возникает, и крууутит, крууутит, и с озера воду вверх туманной пылью тянет, и тогда на том месте вода забурлит, и поднимется полусферой, и потом прорезь вертикально поперёк полусферы образуется, вот точь-в-точь как у попы, вот представь себе, дочка - гладкое озеро, ну, только рябь по воде слегка, а в одном месте вода вздыблена, и по форме... ну, вот как если бы женские ягодицы кто-то из воды сделал, только размером метра два, а то и все три, после чего каааак - бац!- отпустив в воду весло, дед сильно ударил ладонью по краю лодки, так что Светлана почувствовала прошедший по всему корпусу лодки жёсткий, как палкой, удар, а сама лодка беспокойно закачалась с борта на борт,- хлопок, брызги с того водяного бугра во все стороны, как если бы по нему плашмя веслом ударили, и сразу этот гнусавый протяжный стон, как будто кому-то больно сделали. Вот так: ы-ы-ы-ы-ы-ы... Аж за самую душу берёт. И как стон утихнет, свет под водой гаснет, полусфера с пару секунд подержится, дрожа, как с последних сил будто, и обессиленно спадает, и сразу, наоборот, яма образуется в воде как будто, и потом яма эта схлопывается и издаёт громкий звук, как будто огромный пузырь на поверхность всплыл и булькнул. - Жуть. - Угу. А вот смотрю я на тебя, дочка, и не так тут что-то. Не похожа ты на пионервожатую. Взгляд у тебя не такой. Проницательный шибко. Светлана рассмеялась и достала из заднего кармана джинсов красное удостоверение. - Младший лейтенант милиции. Тимакова Светлана Николаевна,- представилась Светлана. - Угу. Вот я и думаю, что не простая ты. Вот и разберись, дочка, что там у них в лагере происходит. Рима Пирамидоновна одна как белка в колесе крутится, как может. Дед оглянулся через плечо на приближающийся берег. - А вот и она. Легка на помине, прости господи. На берегу, стоя в резиновых сапогах у самой воды, полная женщина лет пятидесяти со следами когда-то совсем недурной фигуры и бесформенно растрёпанной причёской тыкала багром куда-то в воду, как будто пыталась что-то нащупать на дне. - Совсем извелась. Жалко её. Светлана достала из другого кармана джинсов маленькую записную книжку в тёмно-зелёной обложке из искусственной крокодильей кожи и короткий красный карандашик. - А с чего всё началось, дедушка, не припомните? - Угу. Как же. Припомню. У меня, дочка,- дед постучал пальцем себе по лбу,- голова-картотека. Я всё помню. И как война началась помню. Мне тогда восемь лет было. И день победы. И весь состав политбюро ЦК КПСС знаю. Суслов Михаил Андреевич, Подгорный Николай Викторович, Косыгин Алексей Николаевич, Пельше Арвид Янович, Устинов Дмитрий Фёдорович... - Дедушка... Они все умерли уже... - Опа. Так у меня, дочка, пять лет уже как радио сломалось... Вот те на... Приставились, значит... Дед достал из внутреннего кармана ватника крошечную флягу. - Вот те на... Как быстро время летит. Ну, царство им небесное. Дед отхлебнул из фляги, занюхал рукавом ватника и завернул пробку. - Да. О чём это я? А. Да... Я тогда, дочка, на острове этом на чемоданной фабрике работал. Ещё до того, как её в перевоспитательный лагерь для несовершеннолетних девочек перестроили. - Я не про это, дедушка. Когда пьянки начались? - И я про них. Ты меня не сбивай, сам собьюсь. Пьянки у нас, дочка, всегда были. Бывало, норму за день до обеда выполним, или материал не завезли... А знаешь, какой чудесный у нас материал на чемоданы шёл? Кожа настоящих нильских крокодилов! Не то что обложечка у твоей записульки. Настоящая! Мы тогда в рамках обмена крупные партии заказывали. Вот и была работа. А в перерывах между поставками случалось, что и не было. А что делать мужикам на острове, если работы нет... Вздохнув, Светлана сунула записную книжку с карандашом обратно в карман. - Вот и приплыли. И поосторожней с Римой Пирамидоновной. Она женщина жёсткая, но толковая. И на этом острове она хозяйка, а не ты, хоть будь ты трижды из милиции. Её и в райцентре побаиваются. И в Москве у неё такие знакомые, что мама не горюй...
...
|