Тройка за контрольную

Тройка за контрольную

- Чебурашкина, я твоя учительница математики.
- Приехали. А то я не знала, Алевтина Фёдоровна. Вы меня привязали к скамейке, между прочим.
- Привязала. Я помню. А хочешь узнать почему?
- Не хочу.
- А я тебе скажу - ты опять получила тройку за контрольную.
- Юююх! Спасибо, что не двойку.
- Не паясничай, Чебурашкина. Я взяла в руку длинную рябиновую лозину.
- И что?
- Просто как информация к размышлению.
- В окно забарабанил дождик, Алевтина Фёдоровна, и через открытую форточку пахнуло весенней свежестью.
- Чебурашкина, я на тебя удивлённо посмотрела.
- А что не так, Алевтина Фёдоровна? Случилось что?
- Пока ничего хорошего с тобой не случилось, Чебурашкина. Просто не понятно, какое отношение форточка к лозине.
- А лозина к математике? Перед поркой не надышишься - вот и обратила внимание на форточку.
- Чебурашкина, а тебе не страшно?
- Страшно, Алевтина Фёдоровна. Спасибо за вопрос. У меня от страха нервно вздрагивают ягодицы, как будто понимают, что сейчас им больно будет.
- Да, Чебурашкина, твои ягодицы умнее твоей головы, которая не соображает, что надо лучше учиться, чтобы не было больно ягодицам.
- А я решила, что в этот раз не буду кричать.
- Не умно, Чебурашкина. Непозволительно сильные чувства в себе держать, всегда следует давать им логичный исход.

- Тук-тук-тук! Можно войти, Алевтина Фёдоровна?
- Вот, Чебурашкина, бери пример с Колпачковой - не барабанит руками-ногами в дверь, подобно тебе, а как взрослая, следует мудрости - не переходить к насилию, когда возможно действовать разумным словом. А в отношении тебя, Чебурашкина, мой словарный запас, увы и ах, исчерпан. Заходи, Колпачкова!
- Вот тетрадка Чебурашкиной с последней контрольной по математике, как вы и просили, Алевтина Фёдоровна.
- Спасибо, Колпачкова. Колпачкова, как ты думаешь, что должна сейчас испытывать твоя классная подруга Чебурашкина?
- Стыд, наверное.
- А что она испытывает?
- Ваше терпение, Алевтина Фёдоровна. Чебурашкиной уже давно не стыдно.
- А вот сейчас, когда ей перед носом лозину показываю?
- Страх, может быть.
- А вот сейча-а-ас?!
- А!
- Сейчас Чебурашкина боль испытывает. Это точно. По ней заметно.
- Правильно, Колпачкова.
- А сейчас?
- А! А-Алевтина Фёдоровнааа...
- И сейчас боль. Ей больно очень. Вон, даже ягодицы сжались.
- А сейчас?
- А... Алевтина Фёдоровна, пожалуйста, не надо, я больше не буду...
- Сейчас боль и раскаяние немножко, Алевтина Фёдоровна.
- Ну вот Чебурашкина, а говорила, что кричать не будешь. Не будешь?!
- А! Пожалуйста...
- Не будешь?!
- Алевтииина Фёёёдоровна...
- Не будешь?!
- А! Я больше не бууудууу!
- Алевтина Фёдоровна, Чебурашкина от боли себе губу прикусила, у неё кровь с губы течёт.
- Чебурашкина! Ты что, специально? Решила, что все тебя сразу пожалеют? Ну-ка... Подними голову! Так, Колпачкова, вот тебе салфетка, утри лицо Чебурашкиной.
- Алевтина Фёдоровна, может быть, Чебурашкина уже раскаялась?
- Побыстрее, Колпачкова. Всё, хватит, отойди от Чебурашкиной.
- Всё равно капает.
- Колпачкова, открой тетрадку Чебурашкиной. Пройдёмся по ошибкам. Живее, у меня сегодня ещё гора дел.
- Ой, тут их много так.
- Слышала, Чебурашкина? Много!
- А!
- Много ошибок!
- А! Я исправлю!
- Перестань семенить в воздухе ногами, Чебурашкина. Я понимаю, что тебе больно, но ты обязана уметь вести себя прилично при любых обстоятельствах.
- Алееевтина Фёдоровнаааа...
- Не хнычь. Так, Колпачкова, что у нас там с ошибками?

- Тук-тук-тук. Я на минуточку, Алевтина Фёдоровна.
- А, Лея Пантелионовна, проходите, мы тут, как раз, педагогическое мероприятие с Чебурашкиной проводим. По следам контрольной работы по математике.
- Я ещё с коридора слышала, как хлёстко кому-то достаётся. Думала, опять Соснова что-то отчудила, а тут Чебурашкина. Ой, Алевтина Фёдоровна, страсти-то какие, что же вы Чебурашкиной с лицом сотворили? Аж кровь идёт. Ну-ка, Чебурашкина, давай утру, подними голову. Да не хнычь так, провинилась - умей ответить за проступок. Не криви лицо. Так... Так... Сама себе от боли прикусила? Ну вот, уже хоть на человека похожа стала. Я, Алевтина Фёдоровна, за кофейничком зашла. А вы завалявшуюся коробочку печенюшек нигде не видели? В учительской всё уже подъели. И сливки на исходе.
- И не говорите, Лея Пантелионовна, не до того, столько сразу навалилось - и проваленная контрольная, и драка Тапкиной с Абрикосовой из-за жевачки в раздевалке, и окурки на лестнице...
- И ведь так и не нашли, паршивок!
- Да какое там.
- Вот вы рукой на этот случай машете, Алевтина Фёдоровна, а я о таком и в полицию бы сообщила. Пусть разберутся! У них же есть там следователи, вот пускай и расследуют, а девочкам сигнал будет - что серьёзно взялись за них, и сквозь пальцы на подобные безобразия смотреть не станем. А слышали, что сегодня утром Ануфриева с Синькиной из девятого "а" опять...
- Так, Колпачкова, отвязывай Чебурашкину, и обе на урок истории, уже второй звонок отзвенел.
- А как же ошибки Чебурашкиной?
- Некогда-некогда, Колпачкова, не до вас сейчас. Отвязывай Чебурашкину. Ей и так уже досталось. Чебурашкина, это было тебе последнее предупреждение. Не возьмёшься за ум, оставлю на второй год.
- Эмма Феофановна в туалете застала. И уже там всё ясно на сто процентов. А то сомневались. Это же немыслимо! И они даже при Эмме Феофановне продолжали. Представляете, какие наглые?
- Да вы что?! И даже не стесняются уже?
- И ещё сказали, стучаться, мол, надо, карга старая.
- Вот развратницы-то.
- Так Эмма Феофановна вся красная в учительскую пришла. Бухнулась на стул, глаза как стклянные, поначалу даже говорить не могла, сидела в одну точку смотрела, и только губы дрожали. Я дала воды, валидол под язык, как-то успокоила. Ведь ладно мы, молодые, а Эмма Феофановна - заслуженный педагог, человек исключительно аристократического уклада мышления и высоких моральных принципов, и такое увидеть, и это бесстыжее хамство...
- Так, Колпачкова, Чебурашкина, выходим, хватит возиться.
- Алевтина Фёдоровна, можно хоть трусы-то надеть?
- В коридоре оденешься, Чебурашкина. Вот, бери одежду в охапку. Всю бери. Всё-всё, выходим.
- До свидания, Алевтина Фёдоровна.
- Я что, голой в коридор должна идти?!
- До свидания, девочки, до свидания. Выходим, выходим, выходим...
- И дверью хлопнула. Вот ведь Чебурашкина.
- И знаете, как мне огрызается? Злобно, с юморком, как на равных себя ведёт. И вы ещё увидите, Лея Пантелионовна, как Чебурашкина с её гонором вырастет в одну из таких же хулиганок, как и Синькина, как Ануфриева, как Ложкина...
- И ведь ничто не помогает. Смотрели по школьному журналу, сколько у Ануфриевой было порок только в этом полугодии? Тринадцать!
- Да вы что...
- А у Синькиной...
- И того больше?
- Восемнадцать! И всё без толку.
- И ведь не десятиклассницы даже, девятый класс...
- Немыслимо. Такой разврат беспардонный.
- Будете?
- По одной, чтобы от стресса отвлечься. Разврат и хамство! Разве в наши времена такое было возможно?
- Сравнили. Один намёк на подобную непристойность был бы позором на всю школу. Срам-то какой.
- Ну, что? Чок-чок?
- Чок-чок.
- Ух... Ах... Неплохой вискарь. И от открытой форточки пахнуло весенней свежестью весьма кстати.
- Угу. Знатный. Ещё капулечку по весне накатим?
- Нет-нет, Алевтина Фёдоровна, у меня же урок через сорок минут. А у этих чертовок чутьё и нюх не те, что уже у нас - сразу заприметят.
- Ну, как знаете, а я опрокину...