Ап.Григорьев wrote:
Жгучая Крапива как раз очень чутко распознает эти изделия, называет их по-своему: десять страниц потока сознания в стиле «я умираю».
Кто чутко распознает такие изделия, так это Олеся. Олеся "умеет их готовить":). Я могу учуять это изделие, а Олеся может разложить запах разложить на ноты. И даже чуть ли не понять смысл:) когда его никто понять не может. (
Инженер (прямолинейно). Это спутанное сознание.
Квазар (тактично). Это по-другому устроенные мозги... и так далее)
Ап.Григорьев wrote:
Жгучая Крапива wrote:
Так вот, чтобы черную собаку в четыре утра было хорошо видно, ночь должна быть белой.
Из черной собаки вытекает необходимость белой ночи.
Изумительная логика.
А что не так? Обычно цвет фона подбирается под цвет объекта , а не наоборот (впрочем, наоборот не запрещено). Объект в данном случае собака, потому что началось произведение с черных животных.
Ап.Григорьев wrote:
.
Только имейте в виду, Крапива, филологи так не пишут, так пишут искусствоведы о живописи – лучшие из них, понимающие предмет.
Я думаю, искусствоведы о живописи поинтереснее написать могут… но точно не знаю. Что касается филологов, я не филолог, к счастью, так что мне все равно, что они делают. Мои рецензии – такие же шутки, как все форумские рассказы и конкурсы.
А сколько действующих лиц в «Серебряной полыни», давайте посчитаем.
Здесь сложная композиция. Героиня появляется не сразу и заканчивается это все (эссе, если это оно) без нее. В «потоках сознания» от начала до конца присутствует «она» (героиня) и понятно, что она же автор. В «Серебряной полыни» автор не нудно и монотонно повествует о приключениях героини, но взаимодействует с ней. Его тождество с героиней неполное. Степень тождества автора и героини меняется от почти полного слияния, когда «она» - не более чем фигура речи и рассказывает автор о себе, до почти полного расхождения, когда автор наблюдает за ней со стороны, или наблюдает за ней глазами прохожего, или вовсе без нее обходится, излагая свои мысли и впечатления.
Сначала на сцене только автор, который размышляет вслух о черных животных «мы все…», обращаясь к воображаемому слушателю (читателю): «одна из – в вашей жизни». Интонация автора мягкая, задумчивая, почти трагическая: «одна из – в вашей жизни» . Обратите внимание, в первом абзаце сказано про жизнь животного, что это не «песня», а «песнь» - что-то очень серьезное, возможно, священное.
Второй и третий абзацы – рассказ автора о курицах.
В четвертом абзаце автор обращается на «вы» к кому-то другому, не в тому, кто раньше был «вы», и понятно, что речь идет о женщине – женщина («ваша тюбетеечка», «ваша ажурные сапоги»), и что это художественный прием, фигура речи, и женщина эта и есть автор. Затем автор снова обращается на «вы» к невидимому собеседнику (читателю у монитора): «Вот вы когда-нибудь видели типично питерский подъезд эпохи модерна». В отличие от первого абзаца, здесь уже при обращении к читателю эмоционального напряжения нет, автор спрашивает почти шутливо, небрежно про модерн.
В следующем, пятом абзаце (утащим у Олеси идею пересказывать по абзацам) , когда уже половина истории прошла, появляется героиня. Появляется не вдруг, но постепенно. Сначала она названа «женщина», затем – хозяйкой собаки, и лишь в конце абзаца появляется то слово, под которым она будет далее фигурировать в произведении – «дама». «Дама» у нее будет вместо имени. Кроме того, о ней сказано, что это, может быть, дама пик.
Черная собака, о важности масти которой было написано в начале произведения, в картах по цвету соответствует масти – пикам, а хозяйка собаки, следовательно, становится дамой пик. Что вызывает ассоциацию с названием «Пиковая дама», как ясно из слов «тройка, семерка, туз». Подразумевается повесть Пушкина или опера - можно понятно так и так, во всяком случае, вероятно, «дама пик» - это намек, что дама загадочна и не чужда сильных страстей.
Другая ассоциация к слову «дама» - «Дама с собачкой» Чехова. Тоже героиня гуляет со своим животным по набережной и тоже мужские размышления «было бы не лишнее познакомиться с ней» (Чехов). Юмор в том, что вместо белого шпица современная дама гуляет по набережной с «огромной псиной» и не белой, а черной. Вместо милого шпица – собака Баскервилей. Так сказать, «за время пути собака могла подрасти» (Маршак).
Процитированное мною стихотворение Маршака, кстати, начинается «Дама сдавала в багаж», - потому что это шуточное стихотворение. Всерьез слово «дама» после революции не употреблялось. В него всегда вкладывалась та или иная ирония, от злой до мягкой. Эту условность, несерьезность, всегда присутствующую в слове «дама» и в наше время, тонко чувствует автор, и всегда в тексте «Серебряной полыни» дама звучит хорошо и чуть иронично, и нигде не режет слух, не кажется возвышенно-высокопарным или, наоборот, сниженно-язвительным.
Слово «Дама» конечно же перекликается с названием «Дамы» произведения Гертруды , в котором тоже слово «дама» употребляется с обыгрыванием того, что это анахронизм. У Гертруды этот анахронизм более жестко звучит, чем в «Серебряной полыни», более насмешливо, почти издевательски. В «Дамах» - это, на контрасте, «девка», «приблатненная девка», выражения которой нельзя воспроизвести. В «Серебряной полыни» «дама» отличается от дам эпохи Чехова тем, что исторически объяснимо и неизбежно (да, не ходили тогда дамы по ночам в тюбетейках, а сейчас ходят, и другое социальное происхождение у них и другая жизнь), и является приметами времени, а не приблатненностью.
С шестого абзаца и почти до конца рассказа автор наблюдает за дамой, разговаривая все это время и делясь впечатлениями с неким прохожим, который тоже заприметил даму. «Вы» - это и читатель у монитора, и этот прохожий, на месте которого читатель, там образом, отчасти себя представляет.
Шестой и седьмой абзацы – это в основном описание дамы.
Дама идет быстро, и основные скачкИ логики и почти бессвязность образов в основном приходятся на этот момент, на время быстрого движения героини. Стремительно двигаясь, о чем только не подумаешь. Далеко не все, что мелькает в голове при ходьбе в хорошем темпе, строго логично. Это нормально. Если бы сбивчивость и странность мыслей наблюдались у человека не кратковременно при движении, а постоянно и в покое, это производило бы иное, впечатление, тягостное, это воспринималось бы, как что-то нездоровое.
К концу седьмого абзаца появляются пикантные намеки, не прикрывает ли дама прогулкой с собакой свои истинные цели, и это является переходом к следующим двум абзацам - описанию специфически мужских мыслей об этой даме того прохожего, к которому обращается автор.
В начале восьмого абзаца дама исчезает. С собакой вместе. « И вот уже обе бесследно растаяли в белой ночи.»
Автор переключает внимание на того мужчину, к которому обращается. Продолжая обращаться к нему, на «вы», автор описывает, как этот мужчина двигается. В отличие от быстрого шага энергичной дамы, от ее стремительного движения («и она, конечно же, очень быстро исчезнет»), мужчина движется «нога за ногу»: «А вы все бредете, бредете» и спотыкается о брусчатку. Мысли его движутся так же медленно и неуклюже, как он сам: «И ох-ох-оюшки, покуда ж дойдет до того, чтоб б было возможно спросить с какого-нибудь нежданно-неведомого бодуна еще и про то, чтоб можно ли выпороть…».
Более о нем ничего не известно: «Вы самый обычный русский». Впрочем, отсутствие лица – это тоже своего рода лицо.
Мужчина этот почти что часть пейзажа, или почти неодушевленное зеркало. Из-за того, что читатель все время читает «вы», он вынужден представлять себя на месте этого мужчины, бредущего по набережной. Если у этого персонажа нет определенного лица, то свыкнуться с этим обращением «вы» и мысленно представить вместо него себя легче, чем если бы персонаж был четко выписан, с индивидуальными характеристиками.
Десятый абзац короткий, и я процитирую его целиком: «Все просто. И в городах покуда еще и не зацвели и липы, а где-нибудь далеко за городом, одна в чистом поле, в это время в деревне буйно цветет, и светится по ночам серебряная полынь.»
Промчалась, упорхнула дама со своей собакой, ушел мужчина, даже автор уже не говорит ни «мы», ни «вы», а рассказывает отстраненно, без прямого обращения к читателю. Сцена опустела – действительно теперь все просто. Осталась – «одна в чистом поле» серебряная полынь, и в безмолвии ночи полынь живет своей жизнью «буйно цветет и светится». Животное – это песнь, которая звучит, и эта тайная жизнь полыни – тоже немного песнь.
Выше я уже писала о том, что композиция текста кольцевая – начинается деревней (курицы) и заканчивается деревней (полынью), и картинка белой ночи сменяется противоположной – светлое пространство теперь внизу пейзажа (серебряная полынь).
Еще одно «замыкание кольца» - кроме темы деревни - это интонационно-ритмическое сходство в завершении первого и последнего абзацев.
Первый абзац заканчивается фразой: «Одна из – в вашей жизни». На этих словах автор будто смотрит на слушателя, и на этом взгляде наступает долгая пауза.Взгляд автора на серебряную полынь в последнем абзаце после слов: «И светится по ночам серебряная полынь» - это тоже долгая-долгая пауза.
Десять абзацев в тексте – идеально они отграничены друг от друга, как квартиры начерчены на плане этажа и нельзя запутаться, кто где живет и что где происходит. Смысл сообщается читателю по мере продвижения по абзацам. Конечно, это случайность, что их десять… Или не совсем случайность. Десятый абзац, как десятое поле доски – шашка прыгает в дамки (другое значение слова «дама»), Алиса становится королевой. Наверняка автор этого не имел в виду, но тем не менее.
Этот последний абзац про полынь как бы говорит: жизнь циклична, умирание и воскресание природы ежегодно происходит (в городе раскрывается сирень, в деревне – буйно цветет полынь). Танец ухаживаний и размножения немногим отличается от цветения растений. («Вечная весна», как у Родена). И дама, и ее несостоявшийся кавалер – часть этого вечного танца. Они не виноваты в своих грешных мыслях, ежели у них таковые были (у дамы они под вопросом, она, может, и не прикрывалась черной сукой, у «обычного русского» были точно, но очень вялотекущие). Дама в своих ажурных сапогах – подобие цветка. Быть может, цветок не только что расцвел и это уже вторая половина периода цветения, но – цветок.
Серебряная полынь, которая как будто бы не при чем, - образ, выражающий эту мысль о естественном буйном цветении, подспудном, полускрытом от глаз (полынь далеко светится, в деревне, и то по ночам).
Осмысленное и четкое деление текста на абзацы, четкая композиция (кольцевая) придают структуру почти бессюжетному произведению. Произведение одно из самых необычных за последнее время, и простой на первый взгляд текст сложно устроен.